Пожалуй, за Сганареля Сергея Барковского Тростянецкому можно многое простить. Ведь почти до самого конца сидящих в зале греет надежда, что именно в нем, этом проворном обаятельном слуге, летающем по сцене в ореоле пушистых светлых волос, сконцентрировано то, что способно противостоять безнадежному имморализму хозяина. Служба у Дон Жуана заставляет его играть различные роли, переодеваться, кривляться, делать вид? Но сквозь маску буффона будто бы постоянно проступает иное: он словно и вправду верит, что человек — это чудо и мир Божий — чудо. Недаром режиссер, сопровождая тирады Дон Жуана эффектной музыкой, оставляет монологи Сганареля безо всяких «украшений» — эти речи, пусть нелепые и не слишком связанные, хороши и так, без прикрас.
Вечерний Петербург
Татьяна Кирилина, 30-01-2001