ТОМАСУ ДЖЕФФЕРСОНУ ХОГГУ
Филд-плейс. пятнииа 11 января 1811
Дорогой друг!
Я не стану сейчас подробно рассматривать твои доводы, полученные сегодня утром; оставлю это на завтра; они совершенно совпадают с мнением Элизы, которой я их сообщил; ты убедил ее, хотя за недостатком времени я сегодня не смогу выслушать ее суждения с той подробностью, с какою хотел бы сообщить их тебе. Об этом я напишу тебе завтра, и, если ты разъяснишь некоторые оставшиеся сомнения и рассеешь надежды на способность человека к совершенствованию — как человечества, так и отдельной личности, — я охотно признаю систему, против которой сейчас имею серьезные возражения. Но где мне найти слова, чтобы выразить мою признательность за кротость и великодушие, которое ты проявил к моей сестре; с твоим чувствительным сердцем — обещать то, чего я не вправе был требовать, чего никогда не стал бы требовать, если б не забота о душевном покое дорогой мне сестры.—Прости меня, и поверь: то, чему я по видимости препятствую, является моим задушевным желанием. Когда пришло твое письмо, и сестра немедленно отослала его обратно, каких только доводов я ни приводил, чтобы она воротила слугу. Она осталась глуха ко всем просьбам: «Разум, добродетель, справедливость,— говорит она, — запрещают ей это; страсть еще не заговорила в ней, она слушается доводов разума, не заглушаемых чувствами; да он и разочаровался бы в ней, и очень горько!! Нет, она не станет читать письмо. Но даже я, брат, не сумел понять ее доводов. И я подчинился тому, что должно было причинить жестокую боль. Хотите узнать про автомобильные дороги дальнего востока, тогда заходите сюда. здесь вы найдете большое количество информации о дорожном строительстве. Религия! И тут отразилось твое отдаленное влияние. Что мне сказать о твоем письме к Элизе? Разве оно не продиктовано самым благородным из всех побуждений? И все же я не показал его ей. Надо ли объяснять, почему? Это единственное, что я скрою облаком тайны, единственное, в чем хочу оставаться одиноким; страдать одному и не делиться своими страданиями — это наверняка не может быть дурно и не противоречит долгу дружбы.