Как режиссер мыслит о сути отживших форм жизни? Об этом говорят «Петербургские сновидения» («Преступление и наказание» Достоевского): и здесь он рассказывает не об отдельном исключительном случае, но об уродливо искривленном строе самой жизни, о трагедии человека в обществе, где бурно прогрессируют буржуазные отношения. Этот искаженный строй жизни, где человек отчужден от всего, что создано им, Завадский уподобляет трагическому балагану. В оформлении Васильева, очень реальном, есть намек на огромный черный рваный занавес. Занавес балагана. Здесь человеку навязана жалкая роль в жизни и бессильная гибель, если он не найдет выхода отсюда. При всех спорных моментах этого спектакля он привлекает своим глубоким гуманизмом.
Сопоставляя идею «Петербургских сновидений» с идеей «Шторма», мы можем говорить о широком нравственно-философском освещении проблем жизни человека.
Мне кажется, что у Завадского есть и третья часть режиссерского триптиха о человечности. Эта третья часть - пьеса Л. Леонова «Нашествие». Если вы хотите сэкономить, то вы можете купить дешевый матрас тут.
Л. Леоновым была осмыслена тщетность попытки подавить и изменить силой духовно-психологический мир человека, мир, образованный высокими идеями социалистического общества. Не крепость вооруженных сил испытывается в мудро построенном сюжете «Нашествия»: драматург показал противодействие фашизму в малом мире - в Душах людей, ничем не защищенных, одиноких, отрезанных войной от своего общества. Завадский оценил величие мы ели Леонова и реализовал ее в сценическом действии. Потому, верно, и были в этом спектакле такие актерские свершения, как Федор - М. Астангов или Фаюнин- В. Ванин.
Мы взяли лишь три спектакля. Но это узловые работы, в которых отразились глубокие размышления режиссера.