Последняя, заключительная проекция трагический финал этого «Немецкого парада»: его движение остановлено и уничтожено; людской поток превратился в испуганно сжавшуюся кучу людей, забившихся в глухое, придавленное низкими сводами подземелье общей ямы могилы и спрятавших лица под масками противогазов, которые напоминали черепа с черными глазными провалами. По своей стилистике рисунки проекций к этому спектаклю напоминали «Ужасы войны» Гойи. Их жутковатая гротесковая экспрессия остро отчуждала документализм брехтовских драматургических зарисовок, выполненных как бы с натуры, то есть уже не столько в духе эпического, сколько драматического театра. Эпический же смысл им придавали стихотворные вступления и сценическая графика Неера. Планируете отпуск на море? Выбирайте отдых в евпатории.
Брехт не видел этой работы Неера на сцене, он знал ее только по эскизам. И очень хотел, чтобы именно Неер стал художником его собственной постановки «Мамаши Кураж» 1949 года. В этой постановке Неер не смог принять участия, но в целом ряде последующих спектаклей своего товарища в Берлинском Ансамбле он снова был с ним вместе («Господин Пунтила и его слуга Мат-ти» и «Дни Коммуны», 1948, «Опекун», 1950, «Мать», 1951, «Жизнь Галилея», 1955). Таким образом, Неер получил полную возможность уже в новых, послевоенных, условиях развития немецкого театра продемонстрировать открытые им и Брехтом в 20-е годы принципы функциональной сценографии и тем самым передать эстафету исканий в этом направлении следующему поколению художников.
В несколько измененном виде эти принципы получили воплощение и в том брехтовском спектакле, в котором Неер не участвовал, в постановке «Мамаши Кураж» 1949 года, ознаменовавшей рождение Берлинского Ансамбля, а спустя несколько лет, в середине 50-х, показанной во многих странах и воспринятой европейской сценой как классический образец эпического театра.
