И никто ему не сопротивлялся. Никто не искал в этой музыке укрытия от бед, напротив, находил опору для завтрашнего дня. И замысел пианиста, замысел, кто знает, может быть, тут же и рождавшийся,- утверждение, мужество, жизнь,- был разгадан аудиторией. Я сижу среди этого ливня аплодисментов и думаю, как выглядела бы программа сегодняшнего концерта, согласно новому порядку господина Геббельса.

Шопен - полуполяк, полуфранцуз. Тело его похоронено в Париже, а сердце в Варшаве. В соборе Святого Креста я видел нишу, в которой замуровано это сердце. Поляки благоговейно останавливаются перед своей национальной святыней. Шопен был бы выброшен из программы. Ведь в жилах его слилась кровь неполноценных наций. Скрябин - славянин. Этого было бы достаточно, чтобы не включить его в программу. Остался бы один Штраус, но только потому, что он ариец. Какое счастье, что он еще и великий композитор. Но что сталось бы с артистом, который проник в самую душу этих художников? Ведь он и вовсе не ариец. Он был бы искалечен, изуродован, он был бы растоптан вместе со своими волшебными пальцами. В вашей семье пополнение? Вам понадобится одежда для новорожденных недорого приобрести которую можно в интернет-магазине Лимпомания.

Я выхожу из зала. На площадке лестницы стоит античная статуя. Рядом с ней - ящик с песком и воткнутой в него лопатой. Волнующий душу символ заключен в этом разительном контрасте. Надежда человека, его мощь, красота его мысли схвачены в этом куске мрамора,- и им грозит опасность. Темные облака сгрудились над головой статуи, и кажется, что выбраться из них невозможно. Но взгляд статуи, устремленный из далекого прошлого, полон веры. В распахнутые окна видна Москва. На обсаженном деревьями дворике, где еще недавно бегали дети, пожилые люди в кепках и пиджаках собрались вокруг пулемета. Поблескивая затворами винтовок, проходит отряд ополченцев.